Обуздать ветер - Страница 46

— Все понемножку, — улыбнулась она. — В человечьих землях страшно?

— Да как тебе сказать? Всяко бывает. С Зеленями, конечно, не сравнить, но у вас, когда о людях говорят, только плохое поминают, а это не так. Им вовсе не чужды доброта, благородство, широта души и прочие добродетели.

Эрика хотела еще что-то сказать, да появление Клевера помешало.

— Пойдем, — кивнул мне дед. — Нас ждут.

Я поднялся на ноги, гадая, куда придется идти. Ведь не на площади же у ствола будут песочить колдуна-полукровку? Ответ не замедлил появиться в виде пахнущего клевером розово-зеленого облака, вмиг охватившего меня и потянувшего куда-то.

Когда перед глазами прояснилось, мы стояли перед огромным деревом неизвестной породы, росшем на вершине высокого холма. Полюбоваться окрестностями не получилось, потому как нас действительно ждали: на огромных корнях, расходившихся во все стороны от серого ствола, сидели пятеро творящих, по одному из каждой Ветви. Четверо из них были мужчинами, примерно того же возраста, что и Клевер (Деды! И все по мою голову!), поэтому на синебровую светловолосую женщину вряд ли сильно старше меня смотреть было особенно приятно. Ежа тут же ободряюще улыбнулась.

— Приветствую, — Клевер качнул головой, усаживаясь на один из корней.

Тот слегка изменил форму, становясь более удобным для сидения и отращивая подобие спинки. Интересно, это дед поколдовал или дерево такое услужливое? Я поздоровался и остался стоять, полагая, что садиться без приглашения не следует.

— Сочувствую, Клевер, — низким голосом прогудел лиловобровый дед, разглядывая меня. — Тёрн и здесь остался верен себе. Тимьян, судя по всему — вылитая мать.

— Почтеннейший… — я пригляделся к щеке говорившего, — Бересклет. Не думаю, что отец собирался когда-нибудь знакомить меня с родичами. Вряд ли моя внешность имеет отношение к вашим размолвкам.

— А я полагаю, что как раз-таки собирался! — заявил коренастый алобровый старикан. — Более того, подозреваю, что и на свет тебе позволил появиться в пику отцу! Ты слишком многое позволял сыну, Клевер (Та-ак, щас, кажется, и дед огребет по полной), а его требовалось держать в узде. Вы с Вероникой поздно спохватились, парень к тому времени чрезмерно возгордился и никаких наставлений не терпел. Тёрна нельзя было отпускать из Зеленей, его дар был необходим здесь, а ты позволил молодцу уйти в бессрочные скитания. И ко всему прочему он еще посмел соединить силу, данную Зель-творящей, с человечьей неживой мощью, вместо того, чтобы произвести нормальных потомков в земле своего народа.

Угу, как племенной бык. Да если б мне ежедневно такие отповеди выслушивать приходилось, я б тоже поспешил смотаться, даже при своем ущербном даре. А у бати-то все в порядке было, так чего удивляться? И Корешка я все больше понимаю, а деда, пожалуй, жалею. Сам-то переживу, не такое сносить приходилось, а вот Клевер, по-моему, с трудом сдерживается. Вон, помрачнел, сидит туча тучей, гляди, сейчас молниями засверкает.

— Рдест, тебе везде мерещится недобрый умысел, — миролюбиво проговорила Ежа. — И что еще хуже, ты очень спешишь поделиться подозрениями. Может быть, Тёрн ушел как раз потому, что устал слушать о том, какой он несознательный.

— Ты его не знала, — упорствовал Рдест. — Родилась, когда его в Зеленях забывать стали.

— И очень жалею, — усмехнулась женщина. — Может, будь я постарше, он и не ушел бы.

Дед посветлел лицом и глянул на синебровую с признательностью, я тоже был ей благодарен. Молодица, одна среди пяти суровых старцев, а не побоялась срезать ворчуна. Все-таки айрицы жуть какие бойкие. Верно, я поэтому на Малинку и запал — память крови взыграла. Человеческие-то бабенки в большинстве своем поспокойнее будут.

— Ежа, шутки шути на гулянии, с друзьями да подругами, — недовольно пробурчал лиловобровый творящий. — Не забывай, ты вошла в Совет лишь потому, что в Синей ветви нет сейчас зрелого творящего-мужчины сильнее тебя.

— Спасибо, что напомнил, Бересклет, — безмятежно улыбнулась айрица. — Я понимаю, что век мой среди старейшин краток, вот и пытаюсь сделать свое пребывание в ваших славных рядах незабываемым.

— Творящие, к делу! — дед положил конец препирательствам, заметив, что я с трудом сдерживаю улыбку.

До сих пор молчавшие желтобровый и белобровый старцы (я разглядел их позели — Шалфей и Кедр) согласно закивали.

— Я хочу заглянуть в твое сознание, Тимьян, — без обиняков заявил Рдест.

— И я. И я. Я тоже, — дружно поддержали алобрового остальные старейшины, кроме Клевера (деда любопытство не мучало, ибо он его давно удовлетворил) и Ежи, во взгляде которой мелькнуло сочувствие.

— При всем уважении к достопочтенным творящим, — начал я вкрадчиво, — прежде чем дать разрешение, хотелось бы знать: поможете мне или нет? Позволите или даже прикажете Клеверу освободить мою память?

Старцы встревоженно запереглядывались, дед нахмурился, Ежа погрустнела. М-да, Перец, не похоже, что помогут. Эх, как невовремя Калган подвернулся…

— Тимьян, ты просишь невозможного, — вздохнул Клевер. — Я ведь уже объяснял.

— Ты говорил, что должен узнать меня поближе. Неужели за три месяца ничего не сумел разглядеть? Я не пытался выглядеть лучше, чем есть, но ведь ни делом, ни помыслом никому не навредил. Ветер вырвался не по моей воле. Думаю, ты это понимаешь…

— Дай нам убедиться… — начал было Бересклет.

— Вы отлично чувствуете, что я не лгу! — в душе разрасталась досада, ибо проклятое чутье (не айрово, а вполне человечье, чутье жулика, понимающего, когда прокатит, а когда и пробовать не стоит) твердило: здесь ловить нечего. Деды не захотят вернуть память полукровке, сыну строптивого айра, изрядно насолившего много лет назад и, по их твердому убеждению, пытающегося пакостить аж из-за смертной черты. К чему тогда расшаркиваться, канючить и унижаться? — Ковыряться в моих воспоминаниях больше не позволю, хватит! Пусть дед рассказывает, что видел, если еще не поделился. Или, коли желаете, сам могу поведать, на все вопросы отвечу, но в голову больше никого не пущу, кроме кровных родичей, которые захотят помочь.