Обуздать ветер - Страница 27

— Да что ж тебе Малинка все покоя не дает? Айрам до нее не должно быть никакого дела! — древесная веточка в моем лице обрела голос, и чаща тут же исчезла, ее сменили две удивленные физиономии — стража-творящего и Корня.

— Быстро он… — начал было айров колдун, потом сообразил, что я все понимаю и исправился. — Быстро ты впитал язык… Тимьян?..

— Да, думаю, что Тимьян, раз и ты меня так зовешь.

— Он не помнит ни детства, ни отца… — встрял Корень.

— А мать помнит? — резко прервал творящий.

— Нет, не помню! Ни мать, ни родину, ни собственное имя. Если б я все помнил и умел пользоваться даром, навряд ли сюда пожаловал бы. Меня давно ждут в другом месте.

— Откуда ты знаешь, что обладаешь даром, если не умеешь им пользоваться? — поинтересовался страж.

— Потому что когда мне грозит смертельная опасность, начинают происходить странные вещи, — я постарался взять себя в руки и отвечать спокойно.

— Угрожать тебе, конечно, не буду, — неожиданно улыбнулся айр. — Попробуй угадать мое имя.

— Мак?

— Верно. Почему ты так решил?

— Увидел у тебя на щеке распускающийся цветок. У меня что, тоже?.. — запоздало потрогал собственное лицо.

— Да, — кивнул страж. — Ты и вправду обладаешь даром. Только творящим дано видеть образ позели.

— Погоди-ка, я ничего не замечал у Корня… — взглянул на друга, и обнаружил на его щеке здоровенный темно-зеленый лопух и кисть белых крестообразных цветочков.

— В людских землях у Хрена работает защита: ни алая бровь, ни позель не видны никому. Морок с брови пропадает в пограничном лесу, а с позели я только что снял чары.

— Я сам ему все объясню, Мак, — поспешно произнес друг, отлично разглядевший, что я борюсь со смехом. — Спасибо, что пробудил в нем память крови. Мы можем идти?

— Ступайте. Я сообщу Рогозу, что границу пересекли свои. Он очень ждет твоего возвращения, так что поспеши, Хрен. Да и Клевер захочет, не откладывая, увидеть неизвестного отпрыска Зеленой ветви.

— Конечно, Мак. Мы не собираемся мешкать, — кивнул Корешок.

Я еле успел поблагодарить творящего, потому как друг весьма настойчиво подталкивал в бок, прогоняя вперед по тропе.

Отойдя на приличное расстояние, я решил-таки прояснить возникший вопрос.

— Друг мой Корень, так ты на самом деле прозываешься Хреном?

— Да! — рявкнул мужик, глядя в сторону (и правильно, рожа у меня сейчас глумливая). — У нас так называют только растение и очень уважают приправу из его корней!

Сдерживать смех получалось с трудом.

— А ты, когда к людям ушел, сначала настоящим именем назывался? — Корень зло засопел, и я понял, что угадал. — Да ладно, не огорчайся, — хлопнул друга по плечу. Я когда себе кличку выбирал, думал сначала Хреном назваться, но потом решил, что нескромно как-то.

— Лапуле не растрепли.

— Думаешь, вам еще выпадет встретиться?

— Это только Зели-творящей ведомо, — буркнул айр.

— Лады, не скажу. А знаешь, говорят, у пижинцев есть какой-то свой хрен, жгучий — страсть, глаза вытекают. Васаби называется. Может, тебе так прозываться, если снова к людям уйти надумаешь? Звучит красиво и поймет не всякий.

— Перец, я тя щас пристукну, — для острастки замахнулся, но я от ударов с детства привык уворачиваться.

Я попытался было выяснить у Корня (Хреном его величать, понятное дело, не стал) про защиту, не дававшую видеть картинку на щеке, но услышал в ответ:

— Это тебя никаким боком не касается. Спроси что другое, может, отвечу.

— Что за позель Мак поминал?

— Позель — растение, оберегающее айра, — на удивление охотно пустился в объяснения друг. — Так Зель-творящая являет свое благословение, поэтому и имя дается в честь хранительницы.

— А ты видишь картинки на лицах?

— Нет, на это способны только творящие. Я, как и любой другой, лишенный дара, смогу увидеть позель моих детей, когда мать впервые приложит их к груди.

— Сурово у вас, — мой клятый язык вновь обрел ненужную прыть. — Травку не увидишь, и сразу поймешь, что ты тут не при чем.

— Зря стараешься, Перчик, — на удивление спокойно ответил айр. — Наши женщины не обманывают мужчин. Смотреть на явление позели новорожденного будет настоящий отец.

Мне оставалось только порадоваться за нашего брата-мужика, что я и сделал, правда, Корень почему-то не слишком разделял мое воодушевление.

Прошло не так уж много времени, и, миновав очередную лощину, мы оказались на склоне, сбегавшем в неглубокую котловину, на дне которой виднелось селение. Я насчитал пятнадцать непривычных круглых домов с крышами, в центре выпирающими шляпкой гриба. Строения располагались по спирали, завивавшейся вокруг обширного пустого пространства с каким-то высоким столбом посередине. Каждое жилище было окружено кольцом не то деревьев, не то высоких кустов. На одном из склонов паслось стадо, кажется, коровье, где-то среди домов драл горло молодой петушок, пробующий голос, тявкали собаки. По звукам поселение айров ничем не отличалось от человечьего, и я ощутил разочарование. Видно, в глубине души рассчитывал, что нелюди ездят на драконах, а вместо скотины у них волки или еще какие твари, пострашнее, навроде тех же касов.

— Поддуванчики, — Корень кивнул на селение.

— Это у вас одуванчики так называют?

— Одуванчики и в Зеленях одуванчики, — хмыкнул айр. — Будто в людских землях нелепых названий нет? Я как-то проходил местечко под названием Дериушки.

— Нормальное название. Ушки — это такие грибы, они по осени на древесных стволах вырастают. Наверное, там в окрестных лесах их много было. Вкусные, между прочим, особенно если в молоке сварить, с овсяной мукой да жареным лучком… — я невольно сглотнул слюну, а мой желудок, в пограничном лесу расставшийся с остатками съеденного на завтрак черствого хлеба с совсем уж закаменевшим сыром, заурчал громко и требовательно.